Хива, часть III. Танцы, деньги и футбол по-хивински

На одной из улиц на севере Ичан-Калы набредаем на ещё одно примечательное строение – медресе Амира-Тура (1870 год). Собственно, Амир-Тура – это старший брат Мухаммад Рахим-хана II, оплативший строительство этого медресе.

Перед фасадом медресе стоят парадные ворота, под которыми находится что-то в роде полуэтажа (или полуподвала) с какими-то помещениями. Вход в них – из этой траншеи. Чтобы подойти к главному входу в медресе, нужно перейти через неё по мостику и пройти сквозь эти самые ворота.

Главный вход в медресе, вид из ворот.

Чьи-то одеяла сушатся на ограждении медресе.

Гуляем дальше.

Уже знакомые нам северные ворота Богча-Дарвоза.

Неподалёку от них находим малоизвестную среди туристов мечеть Ата-Мурад-Матриза Кушбеги (1800 год).

Недавно её отреставрировали, и теперь в ней – музей шёлка (совсем новый, только что открылся – ещё даже вывеску не повесили).

Неожиданно большой айван мечети (и, кстати, вот вам ещё шесть старинных резных деревянных колонн).

А внутри, внезапно, не ткани и не шёлковые платки, а вот такое уникальное явление – шёлковые деньги.

Купюры печатались при помощи вот таких деревянных штампов (они называются калыбами). Чтобы получить одну купюру, на шёлковую ленту последовательно наносились отпечатки с нескольких калыбов из одного и того же набора с использованием красителя соответствующего цвета (красители – всё те же, традиционные, применявшиеся веками для нанесения на ткани набивных узоров). К примеру, с помощью этого набора калыбов изготовлена та купюра, что на предыдущем фото лежит наверху по центру.

А вот набор калыбов для той купюры, что в нижнем ряду по центру. Такие калыбы, как правило, служили недолго, а потому часто заменялись на вновь изготовленные. При этом новый калыб, изготовленный вручную, обычно имел множество отличий от прежнего, а потому и внешний вид купюр сильно менялся в зависимости от времени выпуска. Кроме того, существовала проблема точного позиционирования колыбов, а потому отпечатки разных цветов могли «плавать» друг относительно друга на разных купюрах одной и той же серии. В результате хивинские шёлковые деньги обладали большим разнообразием внешних видов.

Шёлк для купюр использовался местного производства: весь технологический процесс, начиная с «разматывания» шёлковых коконов и до ткачества, осуществлялся в Хиве. Собственно здесь показан первый этап этого процесса.

После целого ряда этапов обработки (растрёпывание, вымачивание, сушка, вычёсывание) шёлковая пряжа скручивалась в нити.

Одним из этапов обработки пряжи может быть окрашивание с применением красителей растительного происхождения.

В результате получается что-то такое.

На финальном этапе шёлковая нить «заряжалась» в ткацкий станок и превращалась в ткань.

Ну а здесь показано рабочее место и весь набор инструментов сотрудников хивинского монетного двора 1920-х годов – тех самых, что вручную печатали шёлковые деньги.

Ковры и сюзане возле Кальта-Минар.

…И верблюды.

Ещё немного городской скульптуры. Кстати, подобное чаепитие и сейчас нередко можно увидеть на улицах узбекских городов (мы такое однажды видели даже в Ташкенте).

Где-то возле комплекса мавзолеев Палвана Махмуда.

Мечеть Яр-Мухаммада Диванбеги – ещё одна маленькая махаллинская мечеть XVIII века. Находится она на открытом пространстве (площади?), примыкающей с запада к комплексу Палвана Махмуда.

Там же рядом – медресе Якуббая Ходжи (1873 год – как раз тот самый год, когда Хиву заняли русские войска).

Заглядываем во двор медресе.

Где-то рядом.

Вообще-то, когда я придумывал название для этого поста, под танцами я имел в виду не это, но эта уличная скульптура оказалась как раз по теме.

И снова шапки у входа в Джума-мечеть. Кажется, их стало больше.

Сворачиваем в небольшой дворик перед медресе Матпана-бая (1909 г).

Фасад медресе и (на заднем плане) – минарет Джума-мечети.

Это – так называемый камышовый пояс. Он играет роль амортизирующей прокладки между фундаментом и стенами, предохраняющей их от разрушения при землетрясениях. Подобный пояс можно увидеть у многих кирпичных построек Хивы. Всё это – технологии, проверенные веками.

Двор медресе. Находится всё это как раз напротив Джума-мечети.

А ещё здесь – отличное место для фотоохоты на прохожих.

В результате у вас может получиться что-нибудь вот такое.

Одна из башенок расположенного неподалёку дворца Таш-Хаули.

Сворачиваем в проход, ведущий вдоль стены Таш-Хаули.

Где-то на улицах Ичан-Калы.

А вот вам и ещё одно строение XVII века – медресе Араб Мухаммад-хана. Первоначальное медресе было построено в 1616 году (по-видимому – в честь переноса столицы в Хиву), но позже к его реконструкции приложил руку уже знакомый нам своими градостроительными инициативами Аллакули-хан – и в 1838 году оно приобрело свой нынешний вид.

Пожалуй, это – самый странный (после Кальта-Минар) минарет Хивы, выглядящий так, словно большой минарет на две трети ушёл под землю, оставив на поверхности только верхушку. Построен он в 1888 году и назван в честь Мурад-Тура – брата Мухаммад Рахимхана II. А вот мечеть, к которой он относился, до наших дней не сохранилась.

Рядом с ним, фасадом к цитадели Куня-Арк, стоит медресе Мухаммада Рахим-хана II. Да, именно это строение скрывается за тем забором, что противостоит главным воротам цитадели.

Построено оно в 1871 году, то есть – за два года до начала российского протектората над Хивинским ханством.

Взгляд на медресе сквозь его ворота.

А ещё здесь можно прикупить себе традиционный узбекский лавх (раздвижная деревянная подставка для книги).

Тем временем солнце шло к закату.

Возле Кальта-Минар начало происходить что-то вот такое. Мы устроились поудобней в ближайшей чайхане, заказали чай с пахлавой и наблюдали весь этот уличный концерт оттуда.

У меня вообще создалось такое впечатление, что на улицах Ичан-Калы постоянно происходит что-нибудь этакое, достаточно просто оказаться в нужное время в нужном месте.

Постепенно на звуки стягивались люди. Под конец музыканты уже перестали играть и начали зачехлять свои инструменты, а люди всё продолжали танцевать.

Мы расплатились и пошли гулять дальше. Где-то в полумраке наткнулись на мавзолей суфийского шейха Саида Алауддина (первая половина XIV века – то есть, ещё до того, как Хива стала столицей Хорезма).

И снова минарет Мурад-Тура. Думаю, его невозможно спутать с чем бы то ни было ещё.

Выходим к Джума-мечети. Справа – это её минарет, который нетрудно узнать по узким поясам бирюзовой плитки. Это – второй по высоте (после минарета Ислам Ходжа, который – вон он, на заднем плане) и самый старый минарет Хивы (XVIII век).

Потом мы увидели нечто, светящееся всеми цветами радуги в проходе между дворцом Таш-Хаули и медресе Кутлуг-Мурад-Инака, и свернули туда.

Оказалось, что в вечернее время медресе Аллакули-хана может выглядеть вот так.

Или вот так.

Или даже вот так.

Вообще городские власти Хивы не поскупились на ночную подсветку Ичан-Калы, но в большинстве этих прожекторов и фонарей используются натриевые лампы с соответствующими последствиями для фотографов (баланс белого и т.д.).

Впрочем, кое-где встречаются и белые светодиодные лампы.

Венера над Кальта-Минар.

Чем темней становилось небо, тем ярче казалась подсветка, и в какой-то момент город стал светиться весь.

Дети наперебой кричат «Мяу!» кошке, прячущейся от них под машиной.

Гуляем дальше.

Минарет Джума-мечети при ночном освещении.

И снова шахматы.

Мавзолей Палвана Махмуда.

Вид с лестницы, ведущей на минарет Ислам Ходжа (на сам минарет мы поднимемся в следующем посте).

Двери Хивы.

Вот мы и снова перед дворцом/цитаделью Куня-Арк.

Я вам обещал немного хивинского футбола? А это – прямо здесь, у главных дворцовых ворот.

Сразу за этой площадью есть кафешка с открытой верандой на втором этаже, и это – самое лучшее место для наблюдения за подобными футбольными матчами.

Когда-то за этими воротами вершились судьбы: казнить или помиловать, идти с войной или устанавливать добрососедские отношения. Ну а сейчас здесь пацаны играют в футбол. Такие вот развороты истории.

Всё вместе.

Ещё одни дворцовые ворота, предназначенные, по-видимому, для каких-то технических целей.